Разговор с Натальей Ивашиной, заместителем председателя Собрания депутатов городского округа «Котлас», мы построили вокруг детской темы в ее жизни. Педагог начальных классов, социальный педагог, член комиссии по делам несовершеннолетних с многолетним стажем, специалист по молодежной политике. Мама двух взрослых дочерей (одна из которых попала в семью уже в возрасте 11 лет, оставшись без попечения родителей!) и сына-второклассника. Даже в представительном корпусе она нашла место для возрождения социально важной работы в общественной комиссии — по делам несовершеннолетних! — в родном поселке Вычегодском. Разговор получился долгим, но если у вас открыто сердце к сложным детским судьбам, вы легко доберетесь до финиша, хотя слез сдержать вряд ли удастся...

— Наталья Вячеславовна, очень многое в жизни у вас связано с детской темой. И сейчас вы растите второклассника. А сколько у вас было важных открытий о детях? С чем они связаны? С принятием каких истин?

— Тема детей меня задела, когда я сама была ребенком. Лет в пять уже понимала, что буду работать только с детьми. Мама рассказывает, да я и сама помню, как рассаживала игрушки и пыталась их чему-то “научить”. Но вставал вопрос — кем я всё-таки буду: педиатром или учителем? Решился он просто.

В школе на практике мы изучали основы сестринского дела, и я поняла, что работать с кровью всё-таки не смогу. Вот тогда однозначно поняла — буду педагогам. Именно учителем начальных классов. Этот возраст детей мне всё время был близок.

Очень хорошим примером учительства и педагогики послужила для меня моя первая учительница. В шесть лет я категорично сказала маме, что пойду в школу. Этот разговор зашёл уже в августе. Садик я не любила. До 3-х лет со мной нянчилась бабушка, и, видимо, период, когда дети привыкают к садику, был упущен. Решила, что хватит — пойду в школу. Как раз набирала в первый класс Тамара Николаевна — учительница моего старшего брата. Она пришла к нам во двор. У нас там стоял большой стол — в те советские времена почти в каждом дворе был такой, где мы собирались, общались, играли. И взрослые, и дети. И учительница стала проводить за этим столом опрос, какой-то маленький экзамен, что я вообще знаю.

Читать не умела, буквы немного знала, считать умела, но хорошо читала наизусть стихи. И вот это был мой козырь. Как мама говорит: “Тогда телевизоров было мало, надо было тебя чем-то занять, потому что была очень шустрая, и мы много читали книжек”. Я почти все их знала наизусть. Тамара Николаевна меня послушала и сказала пойти к директору школы. Он взял меня, но определил два месяца испытательного срока.

30 августа — для меня яркие воспоминания! — мы с мамой пришли в бывший книжный магазин поселка, продавец подаёт мне жёлтый лаковый портфель. Я им так гордилась! Вот так началось моё 1 сентября. С 6 лет. С большим желанием идти в школу и учиться. Уже через месяц учительница сказала, что меня оставляют, хотя к парте надо привязывать — очень шустрая. Вот, наверное, так — шустрая — иду и по жизни.

Эти школьные тёплые воспоминания всегда, когда выступаю в школах, всплывают в уме. Учительницу мы часто провожали, любили её, обожали. Она была уже в годах, на пенсии. Но мы с ней и потом общались. Говорили ей всё время: “Давайте понесём ваш портфель”. А она отвечала: “Ой, сегодня он такой лёгкий, потому что там одни пятёрки”. А в какой-то день говорила: “Не могу нести портфель, потому что сегодня много двоек и троек”. Когда я работала в школе учителем, своим детям тоже часто говорила эти фразы.

После окончания котласского педагогического училища по распределению уехала в Вилегодский район. Вот это был первый этап взрослой жизни с детьми. Сейчас им уже под 40 лет. В то время учитель был авторитет. Будь тебе 18, 25 или 60. Все относились к педагогу, к учителю с уважением. Ты приходишь в дом, тебя встречают всегда с улыбкой, с теплом, с накрытым столом, к тебе никто никогда не обратится на ты — при детях всегда звучало только «вы» или “Наталья Вячеславовна”. И всегда в глазах детей к тебе показывали это уважение.

«В деревне я выделялась. Взгляды другие, мероприятия по-другому готовила. И мы постоянно жили в ритме «школа — клуб»

Та школа до сих пор у меня в сердце. Потому что мы были очень активными. Когда я только приехала, меня сразу в дом культуры — выступать, читать, в театре принимала участие, и класс мой был такой же. И родители тоже. До сих пор с ребятами, когда собираемся вместе, вспоминаем, как вместе в концертах в деревенском клубе участвовали. Это вроде обычное явление, но на тот момент в деревне я выделялась. Взгляды другие, мероприятия по-другому готовила. И мы постоянно жили в ритме “школа — клуб”. Моя маленькая Катя тоже жила школой.

Отступления автора. Для меня уже понятна ключевая грань характера Натальи Вячеславовны — как она сама говорит, шустрая. Активность с самого детства, открытость и готовность жить интересной жизнью, при этом быть лидером процесса. Это прекрасная черта для депутата, согласны? На месте родителей шустрых малышей я бы сейчас переоценила отношение к заботам и трудностям раннего возраста – какое важное качество они заложили своим деткам!

— Что это была за деревня, где вы работали по распределению?

— Село Беляево Вилегодского района. Там была восьмилетняя школа. Сначала я преподавала в поповском доме. Потом в этом доме даже жила, когда построили хорошую, двухэтажную, большую кирпичную школу. У меня был отдельный класс.

— Свои дети чему вас учили?

— Когда родилась дочь Катя, мне было всего 20 лет. И тут уже понимаешь всю ответственность за маленького ребёнка. Помню мои первые бессонные ночи — когда слушаешь, дышит или не дышит? А со вторым, Артёмом, конечно, было всё по-другому. Он дал понимание, что ребёнок — это отдельная личность. Со сложным характером, к нему надо подстроиться, с ним надо правильно общаться, с ним нельзя быть категоричной. К этому ребёнку, действительно, надо найти подход. Но сложнее всего, когда ты берёшь ребёнка под опеку...

— Вот как раз мой следующий вопрос — об этом. Многие искренне любят детей. Но редко кто готов к воспитанию приёмных. А что для этого нужно, по-вашему?

— До сих пор задаюсь таким вопросом. Когда ты часто общаешься с детьми «без родителей», понимаешь, что в нашей стране их очень много. И задумываешься о том, насколько много и благополучных обеспеченных семей. И тем детям есть чему поучиться у этих семей. Но почему нет нитей, которые бы связали “нормальную” семью и ребёнка, который остался «без родителей»?

Что нужно иметь внутри, чтобы решиться помочь судьбе ребенка? Воспитывать, учить, помогать, поддерживать, вместе переживать, вместе радоваться. Найти время, силы и подарить любовь? Я до сих пор не понимаю, потому что передо мной даже вопроса такого не стояло. Взять или не взять. Я была готова к этому в любом возрасте. Мне было чуть-чуть побольше 30, дочери Кате — лет 12. Я разошлась с первым мужем, мы ушли с дочкой из своей квартиры.

Я тогда очень тесно работала с опекой. И ее специалист мне сказал, что освободилась квартира в Вычегодском, могут мне предоставить. “Будешь оплачивать, сделаешь ремонт и можешь пока жить”.

Я, конечно, обрадовалась благоустроенному жилью после деревянного дома. Но от меня всё время не уходила мысль — живу в квартире девочки, а она — в детском доме. И вот эта мысль была той ниточкой, которая нас связала.

«Подошла к ней – «Ты — Аня?» Она глазки на меня подняла и сказала: “Да”…»

Мы ехали с Катей (заплакала. — Авт.) — не могу говорить это без слёз — с Лазаревского из отпуска. По вагону хожу за чаем туда-обратно — сидит девочка на боковом сидении, спрятавшись за простыней. Я раз прошла — вижу, что она иногда открывается, блондинка с очень короткой стрижкой. Лет 10-11. Что-то меня к ней стало притягивать. Я поняла, что знаю ее. Подошла к ней – «Ты — Аня?» Она глазки на меня подняла и сказала: “Да”. “Ты меня помнишь? Я к вам приходила”. Она на меня долго смотрела так и говорит: “Помню”. Сели, разговорились с ней. Я не ожидала этого вот, если честно. Спросила: “Приедешь ко мне в гости?” Она ответила “да”.

И всё. Осень я ходила в районную опеку, заполняла соответствующие документы. Была не замужем на тот момент. Кате уже было 12-13 лет. Так завязались наши отношения с Аней. Мы стали перезваниваться, переписываться. Я начала ездить к ней в Сольвычегодск, навещать, увозить маленькие подарки.

Первый раз мне её привезли на Новый год, зимние каникулы. До сих пор помню этот момент. Ты понимаешь — какие у вас будут отношения, зависит только от тебя. Потому что судьба тяжёлая, трудная. И когда мы с ней разговаривали, она рассказывала очень много грустных моментов, страшных порой. И ты понимаешь, что это боль у неё тоже будет жить всю жизнь. Твоя задача ее сгладить, чтоб ребёнок понял — в мире есть что-то другое.

Знаешь, для неё было открытием, когда на первый день рождения мы привезли её к себе и накрыли маленький стол! Аня сказала, что у нее никогда не было такого дня рождения.

А у меня же дочь тоже подросткового возраста. Я боялась ревности, переживаний. Но назад-то пути не было. Слава богу, хотя в их отношениях было, конечно, разное, но ничего критического. Катя приняла Аню с осторожностью. А потом сама была инициатором, чтобы мы забрали девочку совсем.

Года два Аня приезжала к нам на каникулы. Потом уже и летний период стала жить. А когда Катя закончила 9 классов, сказала: “Мам, что ты останешься одна? И Аня к нам привыкла, пусть она живёт у нас”. И тут я решилась, съездила, оформила опеку. Конечно, Аню спросила предварительно. Мне говорили – подумайте, но я поняла, что отказаться от этого ребёнка уже не смогу.

И так мы стали жить. Катя училась в Устюге. У Ани возраст подошел переходный. Сложноватый. Но я видела в ней то, что меня радовало. Она напоминала меня в своей любви к детям. У нас с ней в этом какие-то точки соприкосновения и пересечения. Потому что её отношение к детишкам — как она с ними играет, возится... Я поняла, что это качество объединяет нас с ней очень сильно.

Когда она была в одиннадцатом классе, я вышла во второй раз замуж. Появляется Артём. Мы приняли решение разъехаться. Аня стала жить с племянницей моего мужа Володи. А мы уехали в его квартиру. И вот этот период был очень сложный, когда мы разделились, а Аня вступила во взрослую жизнь.

И когда ты задаешь вопрос — как решиться воспитать ребенка из детдома, надо знать, что эти дети — они другие. То есть со своими тяжело. А с этими вдвойне тяжело. Своего ты можешь посторожить и всё. Мы с ней всё прошли. От безумной любви и до того, что не общались. Это было очень сложно. Ей сложно, и мне было очень сложно. Но я знала, что надо пережить этот период, чтобы она поняла.

Я отпустила её. Много советовалась и с психологами, и со специалистами опеки, но на тот момент ей уже стало 18. У меня не было, конечно, никакого отторжения. Потом этот период отдаления прошел, мы случайно встречаемся в автобусе. Взглянули друг на друга, я подсела к ней, обняла — она заплакала…

Помню её встречи с Темкой, самое начало, когда он родился, она водилась с ним, мне помогала. И когда уже после расставания, ему было годика полтора-два. И он к ней очень тянулся. Между ними какая-то связь тоже существует. И когда он меня спрашивает – «А кто Аня?» — я отвечаю: “Она твоя сестра. У неё другая мама, другой папа, но она твоя сестра”. Даже в его телефоне она записана как «сестра Аня».

— Как у нее складывается жизнь сейчас?

— Она живёт в Ярославле. Сейчас ей 25 лет. Она закончила наше медицинское училище, а потом поступила на психолога в Ярославский университет. Сейчас на последнем курсе. Не замужем. Я поняла, что она будет строить карьеру. Потому что хочет продолжать обучение дальше, в магистратуре. Она уже печатается. В основном тема материалов — семейные отношения. Это её. Видимо, эта боль через всю жизнь прошла.

Да, я, наверное, по характеру-то бываю порой и строгая. Всякие моменты. Да, может нетерпеливая бываю в силу своего характера Скорпиона. Быстро отходчивая. Но во мне всё равно много любви. Вот это я знаю. Даже после всех моментов, которые у нас с ней были и бывают, говорю, что я люблю тебя. Я просто тебя люблю, и знаю, что бы ни было, на Аню можно положиться. Что бы ни случилось со мной, она приедет ко мне.

— Как она вас называет? Мамой?

— “Тётя Наташа” всегда меня называла. Но бывали моменты, когда звала “мама”. Я на этом никогда не настаивала. Потому что понимала, что маму свою она очень любила. Возможно, мне бы хотелось, чтобы она меня называла мамой. Но это должно изнутри пойти у ребёнка.

Дети – моя жизнь, мое счастье. Взрослые дочери теперь и мои подруги. Мы часто говорим, делимся секретами и просто болтаем. Я скучаю, приезжают редко. Старшая дочь Катя живет в Подмосковье, занимается фотографией и рекламой. Ее фото всегда притягивают меня. Природа завораживает, она может поймать такой классный момент! Горжусь ее талантом! Сейчас для меня она самая близкая подруга, мы можем с ней разговаривать часами, смеяться, грустить, она мне иногда помогает в воспитании Артёма. Интересно, другое поколение, близкое.

Отступления автора. Нет слов, потому что хочется поплакать вместе с Натальей Вячеславовной… Она не просто чиновник из комиссии по делам несовершеннолетних, она сама прошла путь спасения судьбы одинокого ребенка, и понимает таких детей, как никто. Этот ее опыт — он драгоценный. Редкая семья решится открыто рассказать подобную историю воспитания приемного ребенка, потому что за ней всегда стоит много боли. Но я рада, что Наталья Вячеславовна может об этом говорить и согласилась оставить столь личный кусок в интервью. О чем он? Об океане материнской любви в ее душе. О силе этой женщины, хрупкой, тонкой, женственной, но очень упругой. Скорпион — знак гороскопа сложный по характеру. Эти люди все всегда делают не так, как все. Но каков может быть их вызов обществу! Тут есть о чем размышлять и размышлять...

— В жизни должны соблюдаться балансы “брать и отдавать”, но как это работает с трудными семьями?

— С 99-го работаю с ними. Наблюдаю уже третье поколение. Это всегда больно. Ты понимаешь, в каких условиях живет ребёнок. Я старалась больше говорить с родителями и пытаться помочь им. Потому что алкоголизм, пьянка на пустом месте не бывает. К этому что-то приводит человека. С годами убеждаюсь в этом всё больше. Через свою жизнь я это тоже пронесла. И ни одна потеря с этим связана.

Действительно, радовало, когда трудные родители бросали пить. У меня есть такие примеры, когда вставал вопрос — либо заберут ребёнка, либо вы встаете на правильный путь… Таких семей немного, но есть. И когда ты встречаешься с ними, ценишь, что они тебе говорят: “Наталья Вячеславовна, вот то слово ваше в нужный момент — она сыграло большую роль”. Или: “А вот вы на комиссии с моим ребёнком тогда поговорили не как учитель и не как чиновник, а как мама. Он меня дома не слышит, а вас услышал, как другую маму, и это сыграло роль в его жизни”.

Я могу быть категоричной, строгой. Дети некоторые говорили: “К ней, к Ярыгиной идти? Да она там ругает”. И я могу отчитать и поругать, но надо всегда знать меру и просто остановиться. И потом чисто по-матерински этого ребёнка пожалеть. Порой вот такие моменты много значат в их жизни.

Детей, конечно, больше, чем семей, которые вот не ушли куда-то там, не совершили правонарушение, преступления, встали на хороший путь, работают, некоторые при должности.

Радует — ты идёшь по посёлку родному, а вот те трудные, с которыми ты бился, вызывал на комиссии, тебе через дорогу кричат: “Как вы живёте?” или “Я узнал, у вас ребёнок!” Они радуются с тобой вместе. А один парнишка стоит так, рука за спиной. Говорю: “Чего, сигарету прячешь?” А ему было на тот момент уже 20 с лишним лет — “Не могу при вас курить”...

Вот когда ты столько лет отдаёшь детям — хотя я пыталась уйти с этого пути, но все время возвращаюсь, — понимаешь, что это моя миссия. Не могу без детского общения. От них заряжаешься, чувствуешь совершенно другое — непосредственность какую-то. Конечно, всё взаимосвязано. Сейчас, когда становлюсь старше, понимаю, что это было не зря. Всегда тебя выведет туда, куда надо.

Отступления автора. Миссия — вот это, по-моему, в точку, про нее!

— Ученые делят поколения на определенные категории: нулевые, иксы, зеты… А вот чем трудные дети отличаются в поколениях?

— Эти семьи живут в своих мирах. Они настолько замкнуты. Если начинают раскрываться — это уже плюс твоей работы. Обычно они озлобленные, агрессивные, сложные, трудные. И их вытянуть на разговор очень тяжело. А порой достаточно просто слова или какого-то поступка.

В 90-е годы были свои проблемы — не было зарплаты, продуктов. Сейчас эти дети видят разделения: попадают в обычный класс, а рядом дети, у которых айфоны, родители которых ездят на машинах. Вот тут зависть у детей наступает. Раньше это как-то не так прослеживалось.

Меня всегда поражало и поражает до сих пор, насколько у них развито чувство любви к маме, папе. Какой бы родитель ни был! Я запомнила девочку — училась в 75-й школе, мама периодически запивала. Я понимала, когда это происходит. Потому что у меня кабинет был напротив гардероба, дверь социального педагога всегда открыта. Если видела, что она идёт зимой в капроновых колготках — значит, собиралась сама. Или её не было два дня в школе — “А я не смогла прийти, маме моей было очень плохо. Целый день давала ей пить”...

Или еще пример девочки из посёлка. Она сначала пришла: “Заберите меня, больше не могу. Она всё время пьёт”. Ее определили в детский дом, но несколько раз девочка сбегала опять же к своей маме. Поражаюсь — воспитывают, не воспитывают, как, почему эти дети с настолько развитым чувством любви к родителям?

Часто говорят, что трудные дети вырастают в основном потребителями. Особенно когда попадают в детские дома. Мы на последнем совещании поднимали эту тему. У нас государство интересное. До 18 лет ведут ребёнка, а потом его отпускают и всё. А он не научен жить. Его все время опекали. За него заваривали чай, варили кашу. А кто же потом их этому всему научит? И мне Аню элементарно приходилось всему учить. Тут важно не переборщить, отдаешь себя больше и не для того, чтобы тебе это вернулось. Это идёт изнутри. От человека. Если тебе дано.

Я всё время думаю, почему у меня такие отношения с детьми? Они всегда рядом со мной. Где бы я ни была. Где бы ни жила. Вокруг меня всегда дети. Соседские дети. Их родители говорят — “Тебя слушаются, а нас не слушаются. Только почему они к тебе бегут? А что они у тебя делают?” Я не знаю, не понимаю этого. Это всё где-то “там” живёт, и ты не ждёшь, что тебе что-то вернётся.

Возвращается и хорошим отношением, возвращается прикосновением — они приходят, обнимают тебя. Ребёнка невозможно обмануть. Какую бы маску ты ни одел, какими бы регалиями ни обладал. Они даже маленькие всё понимают. Два педагога в группе — приводят малыша-годовичка. Он к одному идёт, а ко второму нет. Это на интуитивном, наверное, уровне.

Отступление автора. А ведь интуиция — это когда у тебя открытое сердце, и ты можешь его слышать, а не руководствоваться одними логическими выводами и алгоритмами. У детей это еще дано природой и не заглушено слоем полезных для жизни знаний. А вот остаться взрослому таким человеком не всегда удается, иные многие годы работают над собой, чтобы научиться вновь слышать себя. Наталье Вячеславовне точно удается жить с открытым сердцем...

— Вы открыли “Добрый Котлас” детям из трудных семей — это благотворительный проект, когда ребята могут бесплатно посещать культурные и развлекательные мероприятия, доступные семьям с достатком. А вот сколько добра и строгости должно быть в успешной матери?

— В жизни много переживаний, не надо ждать добра, я теперь это поняла. Когда мы ждём, так и получается всё... А когда ты делаешь просто потому, что тебе хочется это делать, идешь верным путем. Вокруг тебя такие же люди собираются — это очень хорошо, тебе с ними комфортно.

— Тогда добро для вас — это чувство? Или действие тоже?

— Для меня это чувство. От слова “действие” сразу ассоциация: если я это сделала — значит, должна чего-то ждать обратно.

— Давайте поговорим о том, как пережить трудности. Ваш приход в Собрание депутатов совпал с непростым личным жизненным этапом — умер муж, мама получила серьезную травму, сын-дошкольник на руках, а тут такая нервная ответственная работа...

— Последние три года жизни для меня очень сложные. У меня было счастливое детство. Хоть папы не стало очень рано — мне было всего три месяца, когда он умер, я его не помню. Мама говорила, что он очень хотел дочь. Когда меня привезли из роддома, именно он меня купал. Мама боялась. Как она тогда выстояла после его смерти, не знаю. Мне было три месяца. Брату пять. Она без работы, в декрете. Тут сыграла роль мамина тётя, которую я называю бабушкой, она со мной нянчилась.

Вот именно от мамы я и научилась стойкости перед любыми трудностями. И как бы вот не сломаться, выстоять, не потерять доверие, не озлобиться и не спрашивать.

Я уже не спрашиваю — почему? Теперь понимаю, что даются испытания, которые я должна пройти. Самое важное — с кем ты остаешься в этот момент. Были люди, которые совсем ушли. Даже в трудный момент — просто ушли. Я их не стала возвращать.

Когда рядом остаются самые-самые близкие, надо жить, как бы тяжело ни было утром проснуться. Артёмка сильно спасал. Мы с ним договорились, что не плачем — он меня сдерживал, а я его. Конечно, плакала одна, когда он уснёт. Плечо подставили мои самые близкие родные, мой коллектив, коммунисты.

В детстве я была тепличным ребёнком, меня называли “куколка”. Меня оберегали. Но жизнь дала понять, что надо уметь рассчитывать на себя. Хотя любой женщине хочется рядом иметь другое крепкое плечо. С мамой много говорим. Как она не сломалась? Просила у Бога одно: «Дай мне здоровья». Сейчас эти ее слова понимаю, как никогда, и тоже прошу у Бога, чтоб дал мне здоровья поднять сына.

— Картина жизни, где вам хорошо, из чего складывается?

— Хорошо мне дома. Всегда могу найти себе занятие. Прихожу домой и отдыхаю, живу домом. Где-то прочитала, что для ребёнка ассоциация теплоты дома — запах пирогов. И для меня это так. Мама — повар по первому образованию, она рано встаёт до сих пор. И в детстве мы просыпались от запаха булочек на столе, блинов. Я и сама пеку часто и много. Угощаю друзей и коллег.

Хорошо мне с людьми, которые меня понимают, которые такие же, как я — бескорыстные, добрые, нежные. Пожалуй, было всего три человека в жизни, с которыми я не нашла общего языка. Сначала обидно, некомфортно. Но это значит, я должна в себе что-то поменять, найти, исправить. Меня радует, что по жизни рядом надежные люди, хорошие, которые важную роль сыграли.

Нина Вениаминовна Дунаева, директор 75-й школы, например. Я же осталась без работы, когда мы с Катей из деревни переехали в посёлок. Девяностые — в школе места не было. И мне было тяжело, я каждый месяц обходила школы, садики, искала работу. Работала продавцом. Но хотелось к детям. И она меня увидела, заметила, сказала — “Поступай учиться, я тебя возьму на учителя математики”. С её слов я закончила Поморский университет, но взяла она меня социальным педагогом. И на математику уже не поставила.

Отступления автора. Заметили, как часто Наталья Вячеславовна упоминает в разговоре маму? И это тоже некая грань ее материнской линии в жизни. Несмотря на трудности и перипетии судьбы, она по-женски наблюдает картину происходящего, корректирует, меняет, подстраивает, сверяясь с мнением мамы.

— А в целом ваш круг общения большой? Вы легко пускаете в него новых людей?

— Рядом со мной много людей, круг очень большой. Он начинался со школьной скамьи, с работы в деревне, в школе. Увеличивается всё время. Уходят единицы. И самое интересное, что я знаю, пусть спустя годы, даже если не было тесного общения, позвоню (нужна будет помощь) — человек моего круга всё равно пойдёт со мной на контакт. Самое близкое общение — только моя семья. Но нет такого, что я не пускаю человека в свою жизнь. Я ограничиваю с ним общение, если мне с ним совсем не комфортно.

— Депутатская работа для женщины сложнее, чем для мужчины-депутата?

— Меня с моим характером везде привлекает социалка. Я же не в комиссии по промышленности. Не в бюджете. В социалке. Мужчине-депутату проще там, мне — здесь. Я определила свое поле деятельности.

— Ваши кумиры со времени прихода в корпус, чему вы у них учитесь?

— Меня всегда поражает Александр Юрьевич Степанов как дипломат. Я со своей категоричностью могу перегнуть где-то палку. Но стала у него учиться, понимать, что — да, в некоторых ситуациях дипломатичность играет очень большую положительную роль.

Николай Валентинович Козицын с его правдолюбием очень близок. Я тоже правдолюб. И это нас объединяет. Его за это уважают — за то, что не сломить в каких-то моментах. Но тут тоже нужен баланс.

В то же время Александр Николаевич Барышев, с его открытостью, эмоциональностью, тоже ведь к себе притягивает. Это спасает в какие-то моменты. Хорошо, что они сейчас рядом со мной, и многому за три года я у них научилась.

С Александром Владимировичем Новиковым мне очень интересно. Понимаю, что эти люди даны мне на пути не зря. Все они говорят, что надо идти дальше в депутатской работе. И знаешь, поддержка с их стороны вдохновляет, что да, надо идти дальше, и я справлюсь!

— Какие вещи могут о вас рассказать что-то еще? Например, из вашей дамской сумочки?

— В моей дамской сумочке — я сделала открытие — до сих пор лежат детские игрушки. Всё, как обычно, у женщины, но радует, что периодически нахожу то ниндзю, то машинку. И самое интересное, я туда это не кладу. Когда начинаю наводить ревизию сумочки, спрашиваю сына: “Артём, ну, вот зачем это мне тут?” “Мам? Да мне некуда было положить,” — отвечает.

— Что чаще смотрите из фильмов?

— Моя дочь сказала бы — мама может смотреть хоть сколько «Девчат» и «Москва слезам не верит». Вот это 100-процентно наши зимние традиции — в новогодние праздники прилегли, включили и смотрим.

— Бабушки вашего поколения чем будут отличаться? Взгляд из соцсетей будущего...

— У них другая энергетика. Если сравнить, например, то, какой я помню свою бабушку — она была настоящая, в платочке, в домашних тапочках. Такая бабушка в 50 с небольшим. А сейчас понимаю, что мои одноклассницы в большей степени уже бабушки, и когда смотрю на них, думаю — Боже ты мой, простота общения. Как-то раньше бабушка и внук или внучка общались на расстоянии. Сейчас гораздо более тесное общение. Хотя зависит от человека. Бабушкам моего поколения приходится быть мобильными, иначе они будут не интересны своим внукам. Молодёжь теперь на подъём быстрая. Да и бабушки будут такими же! И в соцсетях догонят по активности молодежь!

Отступления автора. Наталье Вячеславовне исполнилось 50. За ее лучезарной открытой улыбкой — огромный жизненный опыт, который заслуживает гордости и уважения.

Беседовала Елена Безденежных.